ВАКАНСИЯ ПОСЛА РОК-Н-РОЛЛА

Писать предисловие - дело неблагодарное.

Когда предваряешь творение чужое - может создаться впечатление, что автор желает разделить чью-то, им самим вовсе не заслуженную славу. Или, по меньшей мере, могут подумать: что он - самый умный?..

Но и пояснять собственные труды - ненамного почетнее. Суетливо как-то выглядит. И опять же, могут подумать - да что он нас - за дураков, что ли, держит? Сами разберемся...

А уж писать предисловие в нынешней ситуации и вовсе нелепо. Тот жанр, к которому принадлежат предлагаемые читательскому вниманию тексты, никогда не нуждался в толкованиях и пояснениях. Более того - находился с ними во взаимоисключающих отношениях. В самом деле - основополагающей чертой всякого анекдота является его краткость, лаконичность, отсюда и цель - смех. Т.е. - неожиданность, нелогичность материала и порождает ожидаемую реакцию - эмоциональную. А если пуститься в разъяснения, раскладывание по полочкам - какие уж тут эмоции. Это уже сфера интеллектуальная.

И все-таки, предисловие пишется. Чем же объяснить подобную настойчивость?

Дело в том, что тема всех этих анекдотов, набор персонажей еще не совсем типичны для данного жанра, еще не обрели в нем "право гражданства". Были, разумеется, и у них предтечи - к примеру, скабрезные истории о Софии Ротару и Алле Пугачевой, но сюжеты об этих женщинах органичнее вписываются в разряд анекдотов о киногероях, нежели в нынешнюю подборку. И я попытаюсь объяснить, почему.

Думаю, для искушенного читателя сразу станет ясен факт, что нижеизложенные сюжеты не являются анекдотами в чистом виде, анекдотами изустными, бытовыми. Это несколько абстрагированная продукция, продолжающая традиции анекдота литературного, менее популярного и более специализированного. А самый искушенный читатель назовет и предтечу данной подборки - Даниила Хармса. Совершенно верно! Готовы мы согласиться и с тем, что те, хармсовские, анекдоты гораздо непосредственнее и веселее. Охотно соглашаемся! Но сразу хотим вспомнить и вторую основополагающую черту всякого анекдота: анекдот - это парафраз, экспромт, реакция на широко известную ситуацию, обыгрывание общих мест, подшучивание над популярной личностью. Так, Хармс в своем цикле оперировал хрестоматийными именами писателей-классиков: Пушкина, Гоголя, Толстого... То же и с киногероями, звездами эстрады. Их популярность не нуждается в доказательствах, и потому реакция на них однозначна.

Наши же сочинения затрагивают область специфичную, знакомую ограниченному кругу. Следовательно, и эффективны они лишь в этом узком кругу. Естественно, что многим нашим современникам имена героев ни о чем не говорят, а отдельные события и сюжеты могут быть незнакомы даже посвященным. Все это усложняет задачу сочинителей. Поэтому и возникла мысль обратиться к опыту Д.Хармса - взять за основу его формообразующие принципы, его технические приемы, вплоть до прямых параллелей языка. Т.е. - создать иронично переосмысленную летопись феномена, некую промежуточную между литературной и устной формами стадию с одной стороны,и, с другой, проэксплуатировать хармсовскую репутацию, однозначно вызывающую веселые ассоциации.

Разумеется, мы понимаем, что можем вызвать и обратную ожидаемой реакцию - негодование. Да сразу с нескольких сторон. Приверженцы традиции вольны возмутиться одним упоминанием столь небезусловных личностей, как рок-музыканты, и столь непонятных (а для большого круга и предосудительных) фактов, как рок-биографии.

С другой стороны, мы можем подвергнуться обструкции прямо противоположной группы людей, а именно - рьяных поклонников рок-жанра, которые вполне отчетливо усмотрят надругательство над святынями.

Для этих двух групп читателей, собственно, и задумывалось столь ненужное предисловие. Вначале объяснимся с читателем незаинтересованным.

Рок-мир - это вполне полноценная составляющая любого общества, со своими налаженными коммуникациями, своим языком, своими авторитетами. Она вовсе не находится в конфронтации с обществом, в котором прописана; не пытается его вытеснить или подменить собой. Она, что естественно и закономерно, желает себе персональной жилплощади, на которой собирается жить по своим законам и традициям. Это уже сложившийся социум, имеющий приблизительно те же характеристики, что и образования этнические или религиозные, а ведь вряд ли кто-нибудь станет оспаривать законность существования последних.

Рок-среда - это группа индивидов, имеющих духовную общность, несущих в крови (или в душе) основные приметы и законы существования своего вновь созданного социума (хотя шкала взаимоотношений каждого индивида с этой средой может быть сколь угодно разной). Но, и прошу учесть это уважаемую незаинтересованную аудиторию, во всех этих отношениях должна присутствовать мера добра, мера привязанности (и даже - мера неразрывности). Музыкант-рокер или рок-поклонник - это уже самостоятельный психологический тип. Поэтому, если кто-то захочет вдруг понять нижеследующие сочинения, то он должен подойти к ним так, как подходит, например, к французскому роману прошлого века или к восточной поэзии первого тысячелетия, т.е., учитывая разность психологических и нравственных позиций.

Опять же, для тех, кого это, может быть, заинтересует - к тексту приложены комментарии, поясняющие, кто есть кто в этом мире, и в связи с каким событием находится тот или иной сюжет. Хотелось бы, чтобы они не остались без применения.

И, наконец, изложение своей позиции перед стороной пристрастной, перед теми, кому наверняка нет нужды заглядывать в комментарии.

Сразу хочу сообщить о том, что являюсь преданным и восторженным поклонником рок-музыки с 12 лет от роду. И, полагаю, что именно столь долгий и безупречный стаж позволил мне накопить необходимый объем информации и сформировать ту степень отношения к своим кумирам, которые и легли в основу этих трудов.

Хочу также сообщить, что данные сочинения не являются плодом лишь моего субъективного воображения. Эти истории создавались на протяжении нескольких лет коллективной фантазией моих сообщников и единомышленников, группой верных поклонников рок-жанра, что приближает эти страницы к третьей характеристике жанра анекдота - его фольклорному, массовому способу создания и формирования. Мне принадлежит честь литературной обработки накопленного материала. Разумеется, есть у нас не только любимцы, но и антигерои, хотя их вряд ли можно одномерно вычленить из имеющегося материала.

К примеру, сквозная характеристика Романа Суслова вовсе не отражает нашего отношения к нему. Это, скорее, еще одна специфическая особенность анекдота (четвертая) - упрощенность, или гиперболизация характера, создание расхожего стереотипа, приближение его к средней норме, что и делает анекдот как таковой эффективным.

Или другой пример, упорное преследование Петра Николаевича Мамонова. Это ни в коем случае не попытка принизить его значение и вклад в нашу рок-культуру. Совсем наоборот. Это столь плотное сживание с образом кумира, при котором отношение к нему переходит в родственную, интимную стадию, когда уже не выговаривают казенное "Слушал "Дарк сайд оф зе мун" "Пинк Флойда", а говорят "Слушал флойдовский "Дарк сайд"; когда достаточно сказать "Петя" - и все поймут, о ком речь; когда, как сказано в первом выпуске журнала "Рокада": "Можно не любить эту группу... Но уважать "Машину" следует любому образованному члену нашего рок-общества..."

А тех, кого мы действительно не любим, мы предпочли вовсе не касаться или коснуться лишь вскользь, дабы не нарушать уже упоминавшуюся меру привязанности, не скатиться в обыкновенное злопыхательство или скабрезность.

И последнее замечание - о необходимости применения некоторых принципов "большого" искусства, в первую очередь - совершенно излишнее, казалось бы, деление материала на две равноценные части. Как уже сообщалось выше, наши тексты творились не один год, иногда с большими перерывами в работе. Во время этих перерывов происходили важные события в истории нашей рок-музыки - и самое важное, пожалуй, это выход рок-движения из подполья и приобщение его к официальной, профессиональной культуре. Менялась сама музыка, менялись ее создатели, их взгляды на творчество и слушателя. Некоторые ушли из жизни.

В свою очередь, менялись и мы, поклонники этой музыки, и меняли свое отношение к кумирам. Вот и выходит, что едва ли не новые авторы писали о новых героях. Изменились сквозные характеристики каждого персонажа, их фабульные особенности - все это потребовало новой точки отсчета, которой явилась вторая часть. Прежней осталась разве что любовь к этим людям и их музыке - вот та самая, упоминавшаяся прежде и не раз, мера доброты и привязанности к этой части современной культуры. Это мы уже вряд ли сможем вычеркнуть из своей жизни, из склада нашего ума и строя нашей души. Многим мы ей обязаны.

Игорь Галкин

Юрий Шевчук в юности был хиппи. Таким бы, наверное, и помер, дай Бог ему долгой жизни, да решил вдруг съездить в Питер - на людей посмотреть, себя показать. Приехал - идет по Невскому, улыбается, клешами шуршит, фенечками позвякивает. А тут откуда-то из переулка выскочили двое - с размалеванными физиономиями, волосы дыбом - и ну на Юру с кулаками. Изукрасили на чем свет стоит.
Юра до сих пор утверждает - ни за что. А Кинчев и Борзыкин при встрече с ним густо краснеют. Но Юра человек добрый, и помрет, наверное, таким, дай Бог ему долгой жизни - только улыбается да приговаривает: "Ничего... Это возрастное. Это пройдет..."

Идет Майк глубокой ночью по улице, бормочет что-то, пальцами кукиш, наподобие до-мажор, крутит. Видит - навстречу Цой шагает.
- Что, Виктор, не спится? - спрашивает Майк.
- Да на смену иду, - злобно отвечает Цой и показывает сразу обеими руками, как он кочергой в топке орудует.

Прогуливается как-то Артемий Троицкий под ручку с Лори Андерсен по Арбату. А тут из кафетерия вываливается Сукачев со своей джаз-бандой - шумят, ногами кренделя выписывают, орут: "Гады!"
Арт взял Лори крепче под локоть и говорит: "Вернемтесь, мэм. Пролетарии... Хамло-с."

Забежал как-то Крис Кельми к Градскому, зовет пива выпить. А Градский уселся на ящик с фонограммами и смотрит сердито-сердито.

Поехал Кузьмин на гастроли в Малайзию. Что вы думаете - женился!

Пока Майк ошивался в "Сайгоне", портвейн пил да девчонкам зубы заговаривал, его дрянь сменяла его же гитару на пальто Мамонова.
С тех пор Майк очень не любит Мамонова.
Но Суслов утверждает, что Петя - не при чем. Суслов возле барахолки живет и видел, что Петя сменял пальто на сачок для ловли тропических бабочек и ночной колпак. Он даже спрашивал: "Зачем они тебе, Петр?" А Мамонов ответил: "На-а-а-да!.." и убежал.
Но Майк не верит. Он и Суслова недолюбливает - говорит, что тот умничать любит.

БГ познакомился с девушкой. Очень ей понравился, выпросил номер телефона. Бежит домой, бормочет про себя, чтобы не забыть: "2-12-85-06, 2-12-85-06..."
На углу Невского споткнулся обо что-то, забыл. Топчется на месте, вспоминает: "2-12-85-0А, 2-12-85-0Б..." Так и не вспомнил, буркнул: "Козлы..." - и пошел восвояси.

Ходит Соловьев по Дому Кинематографистов, сигару курит. А тут идет Хавтан, задумчивый такой, никого не замечает. Соловьев подкрался сзади и, из озорства, стряхнул тому пепел в карман пиджака. Хавтан ничего не заметил и пошел себе дальше. А Соловьев долго хихикал.

Получил Федя Чистяков письмо:

"Уважаемый Дядя Федор!
Мы, пионеры вологодского областного Дома Пионеров, включившись в общесоюзное соревнование пионерских организаций за право носить Ваше имя, понимаем, что этой чести достойны только самые лучшие пионерские дружины страны.
Поэтому мы просим Вас принять шефство над нашей первичной пионерской организацией, чтобы, вдохновляемые Вашим примером, мы могли бы еще настойчивее стремиться к достижению этой цели. Торжественно клянемся: высоко нести знамя советской пионерии, учиться только на "4" и "5", взять под опеку тимуровских отрядов все коммунальные квартиры города, не водиться с люберами, жить под девизом "Школа жизни - это школа капитанов".
С уважением - пионеры г.Вологды."

Прочитал Федя письмо, обрадовался, даже прослезился. Немедленно побежал на почтамт - отбить телеграмму о согласии и отослать для будущего Музея Славы баян, на котором он играл в детской самодеятельности.

Идет Суслов домой с репетиции, через барахолку, он живет неподалеку от нее, видит - Мамонов меняет ночной колпак на пенсне. "Зачем оно тебе, Петя?" - спрашивает Суслов. А тот отвечает: "Макаренко предложили сыграть", и примеряет то так, то эдак.

Сукачев очень не любил людей в шляпах. Как-то идет по Арбату, смотрит - Троицкий в шляпе под ручку с Лори Андерсен прогуливается. Подкрался Сукачев сзади - да как заорет, да как зашвырнет шляпу!..
А Троицкий поглядел на Лори, пожал плечами: "Я же говорил... Хамло-с..."

БГ снимает "Поезд в огне". Раз отсняли - недоволен. Другой - опять не то. "Дыму, - говорит, - маловато. Кочегар лажает." Послал за Цоем. "Во всяком деле, - говорит, - специалист необходим".

Поехал Леонтьев в Индию, на гастроли. Да говорит: "Хочу посмотреть ваши национальные обычаи, ритуалы; свадьбу, например." Индусы обрадовались, заулыбались: "Это мы сейчас устроим. Здесь, неподалеку, как раз свадьбу затевают."
Быстро собрались и поехали. Видит Леонтьев - движется пышная процессия. Галдят, пляшут, все в цветах, а впереди - Кузьмин в свадебном сари.

Бродит Майк по Москве, гитару себе новую ищет. Встретил Макаревича, спрашивает: "Не знаешь, где гитару достать можно?" Макаревич говорит: "Не знаю. Мне ни к чему. Я обычно у Ситковецкого беру."

Баширова и Мамонова пригласили на съемки фильма о судьбах диссидентов. Одна из сцен должна была сниматься в психдиспансере. Однако Саша и Петя начали передразнивать олигофренов и съемка оказалась сорванной.

Прибежали Борзыкин и Кинчев в рок-клуб, кричат:
- Мужики, наци совсем распустились, проходу никому не дают. Надо проучить! Проучим?
А все: "Проучим!.."
Послали за Цоем в кочегарку и за Майком в Сайгон. Курехин из рояля басовые струны тянет. Гаркуша манжеты по карманам рассовывает. "Объект насмешек" в полном составе забор на штакетник дерет. А Шевчук разволновался, ноты перебирает, засобирался куда-то. Борзыкин и Кинчев к нему, дружески взяли под локти: "Юра?! А ты это куда? Ты что - не с нами?" А Юра человек отзывчивый, таким, наверное, и помрет, дай Бог ему долгой жизни - вздохнул, протер очки и говорит: "Ну пойдемте, ребята, пойдемте..."

Назначили Шахрина ответственным за водоснабжение в Свердловском рок-клубе. Подходит народ, говорит: "Володя, дай водички попить". А он: "Дулю с маком!"

Пришел Суслов на тусовку с флейтой. Все поскучнели, а Пресняков шепчет Белоусову: "Ну вот, сейчас умничать начнет."

Пришел Хавтан домой. А жена говорит: "Да что это у тебя опять полные карманы пепла. На прошлой неделе вытряхивала, и вот снова..." А Хавтан мечтательный такой, что-то напевает и по столу рукой такт отбивает.

Собрался как-то Гаркуша с женой в театр сходить, да не знает, с кем детей оставить - четверо у них. Но тут, на счастье, Мамонов мимо проходил - с радостью согласился посидеть.
Смотрят себе Гаркуши спектакль, радуются жизни. А Петр тем временем обучил детишек языки показывать, кукиши крутить, слов много новых узнали.

Прогуливается Арт Троицкий с Крисси Хайндт по Арбату. Вдруг из окна вылетает бутылка и с громким звоном вдребезги разбивается. Арт пожал плечами и говорит: "Намин стебется..."

Приехал Дэвид Бирн в СССР и сразу к БГ, ну отчитывать - что ж ты, мол, мои тексты за свои-то выдаешь. А из-за угла высунулся Градский и кричит: "А я предупреждал!.."

Шел Майк по Невскому. Вдруг видит - беготня, шум, поножовщина. "Гопники..." - подумал Майк и тут же получил по ушам.

Записал Макаревич новую фонограмму. Бегает, радуется, увидел Кельми - затащил слушать, и все спрашивает: "Ну как?" А Кельми заинтересованно кивает головой и приговаривает: "Хорошо... Мне нравится..."
Тут Макаревич опомнился, сник: "Впрочем, ерунда все это. Ты лучше новую запись Маргулиса послушай. Вот это вещь!.."

Соседи Гусева пожаловались на него в ЖЭК - мол, устраивает скандалы с женой, кричит: "Я не люблю тебя! До свидания!"

Бегает Ситковецкий по тон-студиям "Мелодии", спрашивает у всех: "Макаревича не видели?" Никто не видел. Так и поехал на гастроли без гитары...

Гуляет Мамонов по Переделкину. Смотрит - за кустами сидит Федя Чистяков с пионерами, костер жгут, Федя песни под баян исполняет. "Дай, - думает Мамонов, - пошучу". Скорчил рожу, как выскочит из-за кустов, как зарычит. Пионеры с криком врассыпную. А Дядя Федор и говорит: "Эх, Петр, Петр, а еще в редакции журнала "Пионер" работал..."

Суслов пришел на тусовку и объявил, что он с группой записывает диск на "Мелодии". Никто не поверил, подумали - опять умничает.

На одном из концертов БГ спел новую песню "Ты - дерево". На следующий день с ним перестала здороваться половина рок-клуба.

Троицкий был с детства влюблен в Лори Андерсен. Наконец, он решился и предложил ей выйти за него замуж. Андерсен ответила:
-It is impossible, Art. Я помолвлена...
- С кем же? - вскричал пораженный Арт.
- С Кузьминым, - кокетливо ответила Лори.

Прогуливается как -то Гаркуша с детьми, четверо их у него. Вдруг, откуда ни возьмись, два милиционера - взяли отца под локти и повели в опорный пункт. Тот отбивается, кричит: "Вы чего? Идет себе интеллигентный человек, никого не трогает!" Только потом уж выяснилось, что детишки - все четверо - дули крутили патрулю. Гаркуша, грешным делом, на Шахрина подумал, но когда пожурил детей, те, плача, ответили: "Это нас дядя Петя научил..."

Стоит Хавтан, с отрешенным видом роется в карманах, то и дело выбрасывает сигарные окурки. Проходящая мимо Агузарова интересуется: "Женя, где вы берете такие хорошие сигары? Не у Соловьева ли?.."

Прибежали Кинчев и Борзыкин в рок-клуб, кричат: "Мужики! Давайте концерт отхалтурим в пользу брошенных родителями детей!" А все: "Давайте! Давайте!" Послали за Цоем в кочегарку и за Майком в пункт приема стеклопосуды. Курехин бросился струны в рояле подвязывать. Гаркуша запонки ищет. Дядя Федор пионерский галстук вяжет. А Юра Шевчук погрустнел, бормочет: "Да ну... Еще чего... Голодранцев всяких кормить!.." Засунул ноты под мышку, к выходу пробирается. Борзыкин и Кинчев к нему, под локти подхватили: "Юра! А ты что же?.. Не с нами, значит?" А Юра человек сговорчивый, таким, наверное, и помрет, дай Бог ему долгой жизни - вздохнул тихонечко, очки протер да и говорит: "Ну пойдемте, ребята, пойдемте..."

СКАЗКА О ТРЕХ БОБАХ

Арт Троицкий очень любил бобы: Боба Дилана, Боба Марли и Боба Гребенщикова.

Идет БГ по улице, видит - сидит Майк посредине дороги, прямо на белой полосе, и держится за уши.
- Авария, Миша? - спрашивает встревоженный БГ.
- Гопники, - угрюмо отвечает Майк.

Бродит Малинин по барахолке с шинелью. Видно, что неудобно ему, стесняется. Пожалел его Петя Мамонов, да и сменял две пол-литры на шинель.

Шестого лесничего переименовали в "первого егеря".
А Кинчеву теперь все кричат: "Браконьер! Браконьер!"

Василий Шумов очень не любил Федю Чистякова. Да и впрямь, каково ему, сыну офицера, слушать, как Дядя Федор антивоенные песни поет. Вот и собрал Василий отряд бой-скаутов. Все ждет, когда Федор со своими пионерами-пацифистами повстречается.

Приехала Энн Леннокс в Москву. Пристала к Троицкому: Арт, покажите мне лицо советского народа - и все тут...
На третий день Арт не выдержал и позвонил Пете Мамонову.

Бегает Ситковецкий по рок-лаборатории, спрашивает у всех: "Макаревича не видели?" Никто не видел. А тут новые гастроли. Сбегал на барахолку, купил первую попавшуюся гитару, и только в самолете увидел, что с обратной стороны ее написано: "Майк".

Стоит Соловьев в вестибюле Малого Театра, беседует с кем-то, сигарой пыхтит. Пепел вот-вот осыплется. А кругом - паркет, зеркала, ковры. Заволновался Соловьев, глазами по сторонам стреляет...
А тут входит Хавтан...

Вернулись БГ и Троицкий из-за границы. Идут по Невскому, у обоих плейеры на ушах, "Montana" на ногах, "Pall Mall" в зубах. А навстречу спешит Шевчук с авоськой - человек деликатный, таким, наверное, и помрет, дай Бог ему долгой жизни. Увидел БГ и Арта - открыл рот, сорвал убор, хотел "Бис!" крикнуть, да, видно, прохожих постеснялся.

Сыграл Мамонов концерт, вышел за кулисы - и там уже всласть покривлялся.

Репетирует Кельми с группой новый номер, а под окном собралась молодежь и кричит: "Браво, Жанна!"

Пришла Наталья Гулькина на тусовку. К ней сейчас же подсел Суслов и что-то нашептывает - видимо, умничает. Гулькина его возмущенно прервала: "Роман, прекратите! Я замужняя женщина!"
Все внимательно посмотрели на Кузьмина.

Приехала шведская делегация в Ленинград. Идут, знакомятся с городом. Наткнулись на птичий рынок. Заулыбались: "Ах, "Поп-механика"! Очень мило, очень мило..."

Дает Кинчев концерт. Вдруг видит - сидит в зале Джоанна Стингрей. Костя, с юношеским максимализмом, сразу петь "Эй ты, там, на том берегу", да в конце "до-ре-ми-до-ре" раз пять повторил. Стингрей обиделась и вышла вон из зала. А Троицкий спешит следом, утешает: "Да ты не обращай внимания! Они сами не знают, что играют. Самоучки-с..."

Собрался как-то Гаркуша с женой в филармонию сходить, да детей не с кем оставить - четверо у них. Вдруг видит - идет Федя Чистяков со своими пионерами, торжественным строем, под барабан. Олег и спрашивает: "Куда это ты, Федор? Может, и моих сорванцов возьмешь?" Федор и отвечает: "Отчего ж не взять? Мы идем в редакцию журнала "Пионер", мемориальную доску Петра Мамонова крепить - работал он там."
Так супруги Гаркуши в тот вечер в филармонию и не попали.

Зашел БГ в гости к Майку. Засиделись, заговорились. БГ и спрашивает: "Что-то не слыхать тебя давно, Миша. Не пишешь ничего..."
А Майк грустно улыбается: "Да разве можно нормально работать! То Пугачева бесчинствует, то Разин по России гуляет, то Суслов умничает..."

Прибежали Кинчев и Борзыкин в рок-клуб, кричат: "Мужики! Майк ящик портвейна достал! Пойдемте в гости?"
Еще и за Цоем в кочегарку послать никого не успели, а Юра Шевчук уже ноты собрал, даже очки протереть забыл, говорит: "Пойдемте же, ребята, пойдемте!.."
Компанейский Юра человек - таким, наверное, и помрет, дай Бог ему долгой жизни!

"до-ре-ми-до-ре" - музыкальный фольклор, переводимый как "и иди ты на х..й" (присутствует в каноническом варианте песни). / вернуться к тексту

Когда Виктор Цой служил в армии, он часто ходил в увольнения. Шел себе раз по улице и увидел этих ребят.
- Кто ваша мама, ребята? - спросил у ребят Виктор.
Ребята отшутились...

Сидит Гаккель в рок-клубе на подоконнике, ждет кого-то. Вдруг слышит - за стеной кто-то громко сказал "Бу.." - и тишина. Секунд через десять - опять "Бу.." - и снова тишина. Долго Гаккель слушал да раздумывал - что бы это могло быть.
А тут Майк появился. "Миш, - спрашивает Гаккель,- а че это такое?" Майк прислушался. "А-а, - говорит, - это Свин дикцию отрабатывает."

Зашел БГ в один знакомый лондонский дом. А там спиритический сеанс затевают.
- Кого вызывать будем, Борис Борисович? - спрашивают у него.
А он возьми да брякни: "Марка Болана!.."
Сказано - сделано... Вызвали. Сидят, ждут.
Вдруг у БГ над ухом голос Марка Болана как гаркнет: "Ты что ж это, засранец, тексты у меня сдираешь?!"

Приходит к Шевчуку Сукачев, сам на себя не похож, синяк под глазом. Говорит:
- Юра, я тут, тово, фестиваль затеваю - жертв полицейского террора. Пришел бы, спел "Милиционера в рок-клубе"...
А Юра почесал шрам на затылке да и отвечает:
- Эх, молодежь!.. Чуть что - сразу фестиваль!..

Стоит Борзыкин у кооперативной тон-студии, ругается с директором, вцепились в кассету с двух сторон.
- Пять кусков! Больше нету! - кричит Борзыкин.
- Десять! Мое последнее слово! - не сдается кооператор.
- Хоть до семи скости, мироед! - гнет свое Михаил.
А рядом Кинчев кругами ходит, нервничает. Наконец не выдержал, говорит:
- Миша, может, давай я в рок-клуб сбегаю?..

Приходит Джоан Стингрей к мужу, Юрию Каспаряну, и говорит:
- Юра, я прошу развод. Мы не можем больше жить вместе...
А Каспарян схватил стойку от микрофона и вон из квартиры. Бежит и кричит:
- Ну, я этому Кузьмину!..

Опубликовал Артемий Троицкий в "Комсомолке" гороскопы, гонорар получил, живет себе - жизни радуется.
А вскоре повстречал на улице Майка, обрадовался - давно не видел. Руку из перчатки вынул, спешит навстречу, а Майк буркнул: "Сам ты козел!.." и пошел дальше.

Спустился как-то вечером Олег Гаркуша за почтой. Глядит - среди газет официальное приглашение на гастроли в Тегеран. И честь, вроде бы, высокая, а что-то тревожно...

Стоят Петя Мамонов и Лелик на улице Горького. Петя такси ловит. Давно стоят, минут сорок. Лелик и говорит: "Петь, может, давай я попробую?.. У тебя ведь репутация - сам знаешь..."

Пригласили БГ в один знакомый лондонский дом - на спиритический сеанс. Но того уже на мякине не проведешь, и когда спросили - кого вызывать? - он уверенно отвечает: "Джима Моррисона!.." На этот счет он спокоен.
Вызвали, ждут. Слышат - вздыхает...
- Что, - спрашивают, - Джим, какие-нибудь проблемы?
А Моррисон из темноты отвечает: "Болан у меня сдирал, Гребенщиков у Болана... Когда же это кончится?!"

Пришел Григорян на тусовку с девушкой.
- Знакомьтесь, - говорит, - это Таня.
А кто-то шепчет ему на ухо: "Что это она у тебя худенькая такая, бледненькая?.."
Захохотал Григорян, глазами засверкал, клыками щелкает...

Идет Майк по улице, видит - Сукачев навстречу, сам на себя не похож, синяк под глазом. Майк участливо спрашивает: "Гопники?"
А у Сукачева слеза набежала, мотнул головой в сторону гаишника да пошел дальше.

Опубликовал Артемий Троицкий гороскопы в "Комсомолке" - уже и гонорар получил, ничего поделать нельзя.
А тут повстречал на улице Костю Кинчева. Заволновался Арт, отворачивается, шляпу на глаза надвигает - знает уже, что Костя скажет.

Крутят по "Утренней почте" клип Наташи Королевой. Шевчук и Рыженко сидят у телевизора, улыбаются, ерзают в креслах, подпевать начали... Тут Юра возьми да глянь в окно - улыбка сползла, руками замахал, шепчет: "Вырубай на х..й!.. Летов идет. Крику не оберешься..."

Идет Петя Мамонов на толкучку. Лелика поучает: "Я, брат, здесь как рыба в воде. Вот увидишь, сейчас эту рубашку сдам как американскую!.."
Пришли. Петя торговаться начал. А народ, видимо, подвох учуял, насупился, в кольцо брать начал.
Лелик отчаянно шепчет: "Петь, бить будут! Я же говорил, Петь, я же говорил!.."
А Петя побледнел, но держится молодцом, приговаривает: "Не бойся! Не посмеют - интеллигентного-то человека..."

Заглянул как-то Юра Шевчук в Театр Аллы Пугачевой. По делу, видимо. Да задержался у балетного зала, забалагурился с девчонками, шутками сыплет, под локотки берет.
А тут и сама Пугачева - откуда ни возьмись. "Ты че это, старый пройдоха, воду здесь мутишь, - кричит. - От дела народ отвлекаешь. А мне потом детсад строй!"
Юра смутился необыкновенно, до слезы смутился: "Зря ты так, Алла Борисовна. Люблю я вас всех."

Зашел Макаревич к Градскому в кабинет и жалуется:
- Саш, сон мне кошмарный приснился. Будто Григорян за мной гнался - хвостом оземь бьет, искры из глаз, когти с аршин и воет - жуть!..
- Да ты его не бойся, - улыбается Градский. - Он хоть и ведьмак, но твердых правил. Своих не трогает. А вот Шатунову спуску не даст. Как встретит - гонит, сколько может. Один раз до самого Загорска за ним летел...

Заглянул однажды БГ в знакомый лондонский дом. Видит - спиритический сеанс затевают.
- Кого вызываете? - шепотом спрашивает БГ.
А ему отвечают: "Лао Цзы..."
Через полчаса БГ летел в самолете "Лондон-Москва" и думал: "Что за народ эти англичане - ни в чем удержу не знают..."

Идет как-то Артемий Троицкий по улице, видит - навстречу Коля Расторгуев, важный такой, полная авоська пива.
"Слава Богу, - подумал Арт, - что китайцы до года Носорога не додумались."

Сидит Сукачев дома. Загрустил совсем, синяк под глазом. А тут врывается Чак Берри, жизнерадостный, руки потирает - у него две отсидки, терять нечего - и приговаривает по-английски: "Ну, мы этим мусорам покажем..."

Открыл Петя Мамонов Элитарный клуб. Уже назавтра примчались Молчанов, Бэлза, Спиваков. Восклицают: "Браво, Петр Николаевич!..", шторы дергают, бутылки на свет рассматривают.
А Петя все косые взгляды на Лелика бросает. Наконец не выдержал, отвел в сторонку да и говорит: "Ты бы, Алексей, подстригся, что ли..."

Пригласили БГ на экскурсию в Голливуд. А он и думает: "Надо показать, что и мы не лыком шиты". Идет и с эдаким небрежным прищуром на всех и вся посматривает. А тут навстречу - Клинт Иствуд. БГ стушевался, какой-то буклет листать начал...

Заглянул Юра Шевчук в Лужники, к знакомому звукорежиссеру. Слышит - шумят на сцене, пол сотрясают. "Опять попса какая-то", - отмахнулся Юра, знай себе идет.
Вдруг Наташа Королева в коридор выпорхнула, только со сцены - раскрасневшаяся, запыхавшаяся, тельняшкой лицо обмахивает. Юра в улыбке расплылся, ручку целует: "Чудесно, детка. Ты сегодня была восхитительна. Я заслушался..."
А тут и Николаев в коридор вывалился, тоже после выступления - потный, дышит шумно, глаза навыкате.
Юра сделал вид, что не заметил его, забормотал что-то о Кришне, о всеобщей любви...

Прорабатывают Петю Мамонова на собрании рок-лаборатории. Петя в пол смотрит, со стыда сгореть готов.
- Да, - говорит, - был грех. Работал в журнале "Пионер". Время было такое. Да и кто без греха. Но осознал. Впредь - не подведу.
- Ладно, иди, - отвечают.
Выскочил в коридор, лоб утирает. Глянь - а у двери Федор Чистяков дожидается.
- Чего там, Петь?.. - спрашивает.
- Да так... Оргвопросы... - отвечает Петя и засвистал что-то веселенькое.

Повстречались однажды Шавырин с Троицким. Авоськи с продуктами побросали и ну с кулаками друг на друга. Тузили, тузили один одного, пока не умаялись совсем, на травку попадали, а все одно - смотрят друг на друга со злостью, кулаки сжимают.
- Плагиатор... - шепчет Троицкий.
- От такого слышу... - отвечает Шавырин и землю ногтями скребет.

Заглянул как-то Костя Кинчев в Сайгон. Видит - Гребенщиков сидит, беседует с кем-то.
"Все, - подумал Костя, - хана Сайгону. В Макдональд переделают..."

Из дневника Элитарного клуба Петра Мамонова.

"ПОНЕДЕЛЬНИК. Были Молчанов и Губенко. Откупорили бутылку "Чинзано". Беседовали о последней постановке Виктюка. Я говорил о подверженности китчу, они же утверждали, что такова стилистика постмодернизма и без этого спектакль вышел бы не столь гармоничным.

ВТОРНИК. Заглянули Троицкий и Гребенщиков. Выпили коньяку. Были изумительные айнтопфы. Арт говорил о своей будущей книге. Зашел Спиваков, но минут через десять почему-то откланялся.

СРЕДА. Зашел Градский с бутылкой водки. Пел под гитару кафешантанные песни. Заглянул Молчанов, но входить не стал. Сказал, что у него через полчаса прямой эфир. Позже Лелик уронил поднос - трех бокалов как не бывало...

ЧЕТВЕРГ. Зарулил Майк с портвейном и сырком. Потом еще дважды посылали Лелика. Миша подгонял классные анекдоты. Обалденный чувак. Только руки о скатерть вытирает.

ПЯТНИЦА. Подвалил Свин с батареей "Долины нарциссов" и девками. Оттянулись в полный рост! Одна толстуха плясала на столе: вот такие сиськи!.. Зеркало разбили... Лелик не брит третий день. Надо указать - чтобы престиж не подрывал.

СУББОТА. Что-то Молчанов не заходит. И зря!.. Сегодня Чистяков из деревни вернулся. Привез обалденный самогон. Попировали на славу! Пели под баян. Лелик плясал комаринского и вышиб стекло в окне. Ночью, часа в два, приходил участковый, хамил. Пришлось объяснять, деревенщине, разницу между пивбаром и элитарным клубом.

ВОСКРЕСЕНЬЕ. С утра послал Лелика на толкучку с канделябрами. Вернулся и сказал, что больше пятерки не дают. Сейчас нагрузил его венскими стульями, а сам сбегаю к нему домой. Помнится, там в ванной была куча пузырьков..."

Идут Гребенщиков и Житинский по Невскому, беседуют. А мимо Дюша Романов пробегал, звонко крикнул "Привет, господа!" и дальше заспешил.
- А кто это был, Саш? - спрашивает БГ.
- Надо полагать, какое-нибудь молодое дарование из провинции, - отвечает Житинский. - Развелось их нынче...
- Ну зря ты так... Молодежь у нас хорошая, почтительная!..

Возвращается вечером Юра Шевчук домой, вдруг видит - сидит прямо на тротуаре Шавырин, платком кровь из разбитого носа утирает.
- Что случилось, Митя? - засуетился Юра. - Гопники?
- Артемий, подлец, подкараулил, - всхлипнул Шавырин. - Прямо по носу уделал, зверюга. Но все равно я его уважаю.
- Да, - вздохнул Юра. - Артемка - он хороший. Работает только много. Вот нервы-то и сдают.

Заглянул Костя Кинчев к Варшавскому.
- Мить, - говорит. - Я тут надумал следующий альбом утяжелить. Может, покажешь пару металлических аккордов? Я к Большакову заходил, он всего три показал.
А Варшавский, простая душа, и отвечает:
- Так ведь больше и нет...

Задумал Юрий Шевчук песню о всеобщей любви написать. Всю ночь за нотной тетрадью просидел - но сладил. С утра, едва метро открылось, помчался в студию. А его уж местный администратор на крыльце поджидает, огорошивает на бегу:
- Юрочка, беда у нас. Аппаратуру-то вашу ночью украли.
Огорчился Юра чрезвычайно, партитуру в клочья истрепал, ногами топал, кричал:
- Ну надо же, а?! Проходимец на проходимце! Куда камень ни кинь - в мошенника попадешь! Сволочи!.. Сталина на вас нет!.. Одни сволочи вокруг!

Сидит Майк в аду - распаренный, простынка через плечо, с чертом в "дурака" режется.
- А что это у вас чадит-то, жару ровного нет? - спрашивает у черта.
- Да обленились черти. Сладу никакого.
- А ты с бородатым на короткой ноге? Есть у него в раю ха-а-ароший истопник. Черненький такой, с губой оттопыренной. Песни, опять же, поет. Потолкуй, может, уступит...

Шел себе Юра Шевчук по каким-то задворкам. Вдруг видит - стоит церковь без крестов. "Однако, - подумал Юра, - зайду". Зашел, раз такое дело. и видит - Тропилло в подряснике жидким азотом плескается из кадила; на хорах - Дюшка Романов - нехристь - у магнитофона суетится; Троицкий, грех-то какой, на аналое рок-н-ролл с англицкой девкой Джоаной отплясывает.
- Срамота! - только и сказал Юра, плюнул на портрет Ринго Старра в алтаре да и вышел вон.

Пробегал Петя Мамонов мимо рок-лаборатории. А тут дверь распахнулась, вывалились дерущиеся Шавырин и Троицкий, по земле катаются, лупят друг дружку почем зря. Обрадовался Петя, забегал вокруг, раззадоривает:
- Артемий, дай ему, попсушнику несчастному. А ты, Митяй, не робей, врежь ему, да покрепче, чтобы не зазнавался...

Решил БГ бабушку проведать. Пробок на дорогах не было - добрался быстро. А у самого дома незадача вышла - толчея, грузовики. Посигналил минуту-другую. "Нет, - думает, - толку не будет. Схожу, посмотрю".
Пошел. Видит - главный архитектор города суетится, заметил БГ - рукой помахал.
- А мы тут, Борис Борисович, памятник Ворошилову демонтируем. И то - другое время, другим героям стоять.
- Да уж, - отвечает Борис Борисыч. - А я думал - совсем забыли, пока я там по Европам...
И по плечу архитектора одобрительно похлопал.

Проснулся как-то утром Юра Шевчук, кофию выпил, в потолок поплевал, да от нечего делать в окошко уставился. Сперва Жарикова в толстовке увидел, спешил куда-то. Затем, через пяток минут, Вася Шумов в танке проехал, Ревякин и Чаплыгин с трехлинейками пробежали.
- Свят, свят, - забеспокоился Юра. - Да что же это за день такой?!
Глянул на календарь - нормальный день, 19 августа. А все тревожно. Уж и к окошку-то подходить не хочется. Но пересилил себя - выглянул. Видит: Борзыкин с Кинчевым в сторону рок-клуба побежали. Отлегло у Юры.
- Ну и слава Богу, слава Богу, - забормотал.- Эти найдут управу... А телефон, все-таки, отключить надо, от греха подальше.

Заглянул как-то Молчанов в клуб Пети Мамонова. Видит - человек в смокинге стоит. "Ну что ж, зайду, - подумал, - раз такое дело." Заулыбался, руки расставил да и вошел. "О! У Вас гость, Петр Николаевич?!"
- Ага, - радостно отвечает Петя. - Это Гаркуша из Питера. Отвязаный чувак. Они сегодня халтурят в пользу "голубых". Идем приколемся?
- Да знаете ли, - смутился Молчанов, - у меня прямой эфир через полчаса. И раскланялся.

Повстречал Юра Шевчук Тропилло, не сробел, крикнул прямо в лицо:
- Богохульник!
А Тропилло только отмахнулся: "Э-э, не до тебя сейчас, Юра. Забот полна голова. На днях женский монастырь при своем храме открываю..."
У Юры аж дыханье перехватило, только и смог прохрипеть: "Святое дело, святое дело..."

Приехал Шахрин в столицу - фестиваль, что ли, какой-то затеять. И сразу же на Троицкого наткнулся. Вцепился Артемий ему в рукав, смотрит недобрым взглядом и спрашивает:
- Ты Шавырина случайно не встречал?
И тут только Шахрин заметил, что из-за соседнего дерева Шавырин выглядывает и руками отчаянно машет.
- Да нет, не встречал, вроде.
- Ну ладно, иди, - сверкнул глазами Артемий и пошел, оглядываясь.
"Зря я сюда приехал, - подумал Шахрин. - Дома-то работы невпроворот. Картошку копать пора". Да и прямиком на вокзал и отправился.

Решил ПетрНиколаевич Мамонов заняться покровительством молодым талантам. Выступил по телевидению - клич бросил, телефон сообщил.
А на следующее утро началось! - то соседка девчонку с мандолиной привела - репетировать, мол, негде; то управдом племянника-балбеса притащил, стенки аэрозолями расписывать; одна семейная пара из Кузьминок мальчишку приволокла - битый день стишки Баркова декламировал...

Попал как-то Майк с оказией в рай - сахару, что ли, с крупой получить. Дело быстро сладил, назад торопится, партию в преферанс закончить. Да по дороге Цоя углядел под деревом познания - сидит, бедолага, скучает.
- Ну что, Цой, жив еще? - заорал Майк, но тут понял, что глупость сморозил, засуетился вокруг своих мешков, пересчитывать начал...

Назначили Гребенщиков и Курехин совместный концерт. Да что-то с первой же минуты у них не заладилось. Так все первое отделение и отыграли - не в такт, невпопад.
А в перерыве столкнулись за кулисами, обрадовались, обниматься бросились.
- Ну слава Богу, хоть ко второму отделению появился, - укоризненно бормочет Курехин.
- Молодец, Сережа, приехал наконец-то, - вторит ему БГ. - А то одному целый концерт халтурить не сладко.

Заглянул Тропилло на тусовку, гаркнул прямо с порога "Мир вам, братие!" и осенил всю честную компанию широким крестным знамением.
Тут с Григоряном будто удар приключился - в дугу гнуть начало, огнем из пасти пышет, все кресло клешнями исполосовал. До-о-олго его портвйном отпаивали да Тропилло попрекали:
- Ты думай, Андрюшка, что делаешь-то! Тут тебе не костел! Чуть не сгубил, поганец, упырину. Свой ведь он, тусовочный!..

Пришел как-то Петр Николаевич Мамонов со своими юными питомцами позаниматься. Спрашивает приветливо:
- Ну как, ребята, поживаете?
А те ему в ответ: "А тебе какое дело, хрен лысый?"
У Петра Николаевича язык и отнялся. А ребята уж и сами видят, что неловкость вышла, говорят: "Это нас Гаркуша научил. Сказал - вам понравится..."

Приехал Шахрин в столицу - бумаги, что ли, какие-то в министерстве подписать. И сразу на Шавырина наткнулся. Вцепился Дмитрий ему в рукав и шепчет:
- Ты Троицкого, случайно, не видел?
И только тут Шахрин заметил, что из-за соседнего дерева Троицкий выглядывает да здоровенный кулак показывает. Но не растерялся Шахрин, забалагурил:
- Ну как же! Видел его последнюю программу! Здорово! Силен мужик! Работает он много, как бы не переутомился-то...
- Ну ладно, - сказал Шавырин да и пошел восвояси.
"Невовремя я по столицам шатаюсь, - подумал Шахрин. - Дома-то дел накопилось. Дровишки на зиму надо заготовить". Да и поспешил на вокзал.

Повстречал Тропилло Севку Гаккеля, говорит:
- Приходи вечером ко мне в костел. Будет заезжий пастор, аж из Норвегии.
- Издалека-а... - изумился Гаккель. - А че, своим некому рэп сплясать?

Обратилась рок-общественность Москвы к Градскому с просьбой принять участие в новом исполнении советского гимна - постебемся, мол, повеселимся, говорят...
У Градского глаза кровью налились, кулаком по столу грянул, дурным голосом как заорет: "Повеселимся?! Да как вы смели! Хулиганье!"
Рок-общественность как ветром сдуло. А маэстро еще долго в волнении вышагивал по кабинету: "Надо же! Христопродавцы! Гимн петь собрались! Вот "Боже, царя храни" - это другое дело."
И даже голос попробовал: "Бо-о... Бо-о..."

Собрались в Ленинградском рок-клубе спиритический сеанс провести. Было кого вызывать.
Первым потревожили Майка. Тот ждать себя не заставил, сразу же: "Пиво есть?"
Растерялись все - не подумали об этом. Так с Майком и не потолковали - звали-звали сызнова - без толку...

Заглянул как-то Суслов в пивную, что возле толкучки, он живет там неподалеку, бокал-другой выпить. Да по дороге к стойке такую картину углядел: сидит Петр Николаевич Мамонов за столиком, щеку в ладонь уронил, а вокруг ребятишек гурьба суетится, мал-мала меньше, за рубаху тянут, жалобными голосами причитают:
- Дядя Петя, ну пойдемте же... Ну хватит... Вот и жена ваша опять сегодня ругалась... Говорит - до чего, ироды, человека довели...
А Петр Николаевич молчит да слезы глотает.
Тут и Суслов не выдержал, бросился вон из пивной - да невмоготу стало, прямо у дверей и разрыдался.

Шел однажды Юра Шевчук по Невскому в большой задумчивости. Вдруг - что за напасть! - завопил кто-то над ухом, с ног сшиб, подметкой по пояснице уделал.
Извернулся Юра пнуть в ответ да видит - Кинчев с Борзыкиным стоят.
- А, это ты, Юра, - законфузились смутьяны. - Недоразумение, брат. Извини.
По спине одобрительно похлопали, леденца дали.
Юра долго дух переводил да крестным знамением живот осенял, даже не заметил, как те двое за телефонной будкой хохотали.

В основе - реальный факт: отказ и осуждение А.Градским поп-варианта советского гимна, записанного по инициативе "Авторского телевидения". / вернуться к тексту